Минтон для жителей Форсада был ничем иным, как огромными стеклянными дверьми в одной из стен, примыкающих к центральной площади города. Самый освещённый участок подземных лабиринтов, как ни странно, был почти безлюдным даже в часы пик. Его обходили стороной, ведь ты никому не нужен на этой площади, кроме редких торгашей, лишь до поры, до времени. Стоило только показаться кому-то из совета в сопровождении своей свиты, люди в чёрных одеждах и масках появлялись, словно из воздуха, прижимали зазевавшегося прохожего лицом к тротуару и не отпускали, пока свита не исчезнет в дверях. Если тебе удалось увидеть своё отражение в чёрном стекле входа в Минтон, то можешь попрощаться с жизнью, разве что успеешь объяснить кардиерам, что ты либо ослеп, либо совсем выжил из ума.
Но Минтон – это совсем не вход в скале, и даже не то, что могло бы находиться за ним и будоражить воспалённую фантазию заблудшего бродяги. Это сложная взаимосвязь лиц, правящих городом, сеть, которая не имеет середины, а растёт в стороны сразу из нескольких точек, если представить эту сложную схему нанесённой на парбриде. Нет середины – значит нет головы у всей этой системы, а такая система и есть самая устойчивая. Несколько главных советников, которых поставила в правление сама система. Они неприкосновенны, их нельзя свергнуть или переизбрать, но после смерти любого из них на его место поднимается один со ступени ниже. На кого падёт жребий, решают оставшиеся главные советники, девять из десяти. У каждого из главных советников есть три таких претендента, но вряд ли кто-то из них надеется, что одно из десяти кресел окажется пустым.
Все десять главных, как и три десятка второстепенных правящих лиц, не выходили через чёрные стеклянные двери практически никогда. Они были обеспечены жильём, располагавшимся в том же месте, где они посвящали свою жизнь будням правления. Их жилища располагались глубоко под тем уровнем, который принято называть Площадью Минтона. Большой округлый подъёмник был рассчитан ровно на сорок пассажиров, в конце дня он заглатывал их и увозил вниз, а утром всех разом возвращал наверх. Они снова занимали свои кабинеты, кресла, круглые и прямоугольные столы, и с новыми силами принимались управлять городом Форсад, главным и самым крупным городом на Марсе. Привода и двигатели, опускающие подъёмник, включались только тогда, когда десять специальных штучных ключей прикладывались к панели в подъёмнике, причём одновременно.
С прошлого раза, когда случилось внезапное, никем не предугаданное обстоятельство, прошло очень много лет. Один из десяти правителей умер во сне, когда подъёмник покоился внизу. Никто не мог бы спуститься в защищённое подземелье в это время, но и вызвать подъёмник наверх не смог бы никто из персонала, остававшегося наверху. Даже третий круг советников не имел подобных приоритетов, которые позволили бы знать больше того, что им положено знать.
В то утро наверх прибыло тридцать девять высокопоставленных особ, среди десяти главных советников был только что назначенный человек из второго круга, принятый оставшейся девяткой единогласно. Довольно молодой, умный и, казалось, простой во всех отношениях человек был назначен быстро, однако, девятка не собиралась оставлять его в своём кругу навсегда. Несмотря на неприкосновенность, десятый должен был очень скоро либо подавиться едой, либо просто уснуть и не проснуться. Но кто исполнит такой план? Тридцать девять членов совета, которые никогда не сделают это своими руками, а проникновение вниз кого-то, кроме специального персонала, невозможно в принципе. Так и служил интересам Форсада тот советник, которого девятка уже давно считала неотъемлемой частью своего круга, да и их самих сменилась уже добрая половина, время беспощадно.
Этот простой во всех, казалось бы, отношениях советник оказался не просто умён, но даже слишком. Сославшись на то, что времена стали неспокойными, он предложил сделать ключи от подъёмника уникальными, именными. Никто, кроме хозяина данного ключа, не смог бы активировать его.
— Но как же мы поднимемся, если умрёт кто-то из нас? – задали вполне справедливый вопрос другие.
— Очень просто. Можно иметь человека, способного вызвать подъёмник, — выдал тот советник, который тогда был самым молодым из десяти. – Он будет работать, жить, есть, пить, как и любой другой житель Форсада, но у него в руках будет ключ, который вызволит нас на поверхность.
— Но этот ключ могут украсть! Им может воспользоваться враг, убийца, кто угодно! – возмущались другие. – Как можно довериться какому-то там «человеку», который даже не имеет отношения к Минтону?
— Будет иметь, — возразил молодой советник. – А ключ можно сделать таким, что он не заинтересует своим видом даже глупого мальчишку.
Тогда этот советник, так нелепо попавший на свою должность, всё ещё был чужим в том тесном кругу, но сохранялась опасность повторения той трагической случайности. Ещё несколько главных советников имели столь преклонный возраст, что могли повторить судьбу того, выбывшего совсем недавно, причём, в любую из ближайших ночей. А если на их место будут приходить все, кто окажется рядом в тот миг, то очень скоро среди них не останется истинных главенствующих фигур Минтона.
— Есть выход наверх, это лестница, она упирается в люк, закрытый с нашей стороны, — сказал один из стариков, поглаживая длинную седую бороду. – Никто не думает, я надеюсь, что мы добровольно погребли себя в этой яме? В любом случае, даже если подъёмник не включится, выход будет.
После слов старика вопрос о ключе как-то притупился, он казался слишком низким для их достоинства. Да, так и есть, это были те сорок членов правительства, которые настолько возвышали своё существование, что половину жизни проводили глубоко в недрах Марса.
Тот правитель, в чьих руках оказалась судьба всего Минтона, не мог придумать ничего умнее, как замаскировать одиннадцатый ключ под значок тоудокера и лично вручить его самому преданному системе человеку, коим оказался Дох. Но насколько эта идея оказалась гениальной, можно судить только по уровню глупости, с которой создавался весь этот тайный завес. Торжественно назначив тоудокера приближённой особой, доверенным лицом высшей десятки Минтона, они заручились его клятвой сохранить обряд и его основную суть в тайне. Однако посчитав, что десяти человек, посвящённых в главную тайну ключей, будет достаточно, не потрудились сообщить об истинном назначении значка, покрытого тонким слоем аронида, даже самого его обладателя. Вручив его Доху, они решили, что тоудокер спрячет его дома, как великую ценность, а на одежду прикрепит обычный значок, который ничего не стоит. Однако время шло, Минтон не мог оставаться прежним. Наступил тот день, когда последний правитель из тех десяти умер в своём кабинете, а на его место был назначен другой. Но сам Дох распорядился своей жизнью по-своему, задохнувшись от нехватки воздуха задолго до смерти того правителя. Дох никогда не думал, чтобы спрятать значок и заменить его на дешёвую подделку. Он с гордостью носил покрытую аронидом награду от главного совета, пока слой драгоценного металла совсем не стёрся, а значок не стал похожим на все остальные, которые можно купить на улице за бесценок или обменять на таблетку бульона.
Олтан хранил подарок отца и не решался носить его на своей форме. Когда он и Неон остались одни, Олтан понял, что значок – это всё, что осталось ему от родителей. Он не осуждал своего брата за тот поступок, тем более, он не до конца понимал, что произошло в ту ночь, когда ушёл отец. Неон не облегчал жизнь Олтану, связывал его по рукам и ногам своей неспособностью, но он бы никогда не посмел признать брата обузой. «Ради памяти о матери», — как он часто пытался себя успокоить, приводя самые крайние и убедительные аргументы. Он часто садился за стол и не сводил глаз с младшего брата. Тот же не догадывался, что за ним наблюдают, а может быть, всем своим видом подчёркивал, что не может этого видеть, выказывая немой упрёк. «Я не вижу твой взгляд и не могу тебе ничего ответить», — как будто пытался напомнить он старшему брату, лицо его в такие моменты немного вытягивалось вниз, а невидящие глаза вдруг на секунду закатывались вверх, словно пересчитывая ресницы. Не хватало лишь, чтобы он покачал головой, осуждая Олтана за его бесцеремонность. Тогда старший брат одёргивал себя и опускал взгляд в свою тарелку. Странным ему казалось то, что в чертах лица Неона он не мог увидеть ни отца, ни матери, да и сам он уже смутно их представлял, образ их притуплялся с годами. Однако у Олтана была клятва, ведь и он был тоудокером и рисковал жизнью, пряча брата в доме. Значок отца он хранил в кармане, боясь вытаскивать его оттуда даже в присутствии слепого брата. На нём сохранились нити, всё ещё завязанные в узелок на маленькой петлице и срезанные когда-то с одежды острым лезвием ножа.
Однажды он оставил свою форму висеть в отсеке. Олтан закрывал ту дверь на специальный замок, но не потому, что не доверял Ненону и пытался что-то спрятать от брата. Неон мог взять клувер или нож, пораниться или даже погибнуть. Олтан чувствовал, что нисколько не сблизился с братом в последние годы. Борьба головой об стену, так ему казались все попытки хоть как-то проникнуть в рассудок Неона. Тот оставался всё также скуп на эмоции, проявляя ко всему происходящему вокруг него полное безразличие. Он не выказывал радости или горя, часто Олтан сомневался, что Неон слышит его. Приглашение за стол иногда срабатывало, но и в этом он уже не был уверен. Когда ложка касалась стола, Неон вздрагивал, вставал из своего тёмного угла и присоединялся к трапезе. Слышит ли он вообще? Так ли он воспринимает звуки, как все? Олтан закрывал отсек и вход в жилище, набирал комбинацию из клавиш, но и это не прибавляло ему спокойствия.
Когда он, вернувшись в дом, набрал комбинацию на панели возле двери в отсек, то услышал протяжный сигнал, предупреждающий об ошибке. Так оно и было, дверь оказалась только прикрытой, но не зафиксированной. Первое, что пришло ему в голову, это оружие, на месте ли оно? Но клувер лежал там, где ему и положено быть. Нож тоже висел в углу, но что же тогда? Он забыл закрыть дверь? Как такое вообще возможно, учитывая его постоянные мысли только об этой двери, он мог думать о ней и об этих клавишах на панели день и ночь! Осторожно, чуть ли не на цыпочках, он прошёл в дальний угол комнаты. Неон лежал лицом к стене и спал. Притворялся, а может быть, действительно уснул, Олтан не мог угадать точно, но тревожить брата не стал. Сам же тяжело сел за стол и запустил пятерню в волосы, зажав их в кулак. Вдруг прямо перед собой он заметил несколько блестящих камней, они лежали на столе, бесполезные, такие постоянно предлагают торгаши, те, которые из самых бедных. Они даже не рассчитывают продать их, но надеются получить за них хоть что-то, будь это кусок засохшей лепёшки или глоток воды.
Олтан почувствовал, как комок подкатил к его горлу. Соскочив с места, он снова кинулся в отсек, схватил форму и рванул карман. Медальон пропал.
| К Главе 10 | К Главе 12 |